Интервью с генеральным директором Центра историко-градостроительных исследований, членом-корреспондентом Международной академии архитектуры Виктором Шередегой

АРХИТЕКТУРА И ТРАДИЦИЯ

-- Что вы вкладываете в понятие "образ жизни"?

-- Образ жизни, жизненный уклад -- понятия многоплановые. Ведь это и определенные духовные ценности, и форма экономических и социальных отношений, и то, что называется стилем жизни. Обычно говорят о традиционных укладах. Действительно, уклад не может не быть традиционным. Он вырабатывается поколениями, а меняется достаточно медленно. Именно благодаря своей устойчивости традиционный уклад цементирует основы общества. Одним из трагических последствий того, что было сделано с Россией в двадцатом веке после революции, была ломка сложившегося веками образа жизни -- и крестьянского, и городского, и дворянского.

-- Сохранение исторического наследия, как я понимаю, очень важно и для профессиональной деятельности вашей организации -- Центра историко-градостроительных исследований. Не могли бы вы сказать о нем несколько слов?

-- Главная цель нашего центра -- способствовать тому, чтобы градостроительное проектирование в Москве носило цивилизованный характер. Поэтому кроме работ по реставрации архитектурных памятников мы проводим историко-градостроительные исследования конкретных территорий, кварталов, частей кварталов и отдельных домов. Стараемся определить архитектурную и историческую ценность существующих объектов и даем рекомендации по дальнейшей застройке: что можно дополнить новым строительством или заменить, а что нужно сохранять или восстанавливать. Второе направление нашей работы -- ландшафтно-визуальный анализ. Используя современную вычислительную технику и оптико-математические методы, мы прогнозируем изменения визуальной картины города в результате реализации предлагаемых архитектурных проектов.

-- А насколько такая работа влияет на практику строительства? Иногда кажется, что сейчас даже не стремятся сохранять красивые виды и совсем не вспоминают об исторической и духовной ценности зданий...

-- Я думаю, если бы такие соображения совсем не учитывались, было бы во много раз хуже. Но, с другой стороны, если бы при проектировании наши выводы и рекомендации всегда принимались, было бы во много раз лучше. Ведь архитектура, как и охрана памятников, очень сильно зависит от позиции властей. Я имею в виду не только носителей власти в административном смысле, но и тех, кого теперь модно называть экономической элитой.

-- То есть людей с деньгами, которые формируют заказ?

-- Да, тех, кто имеет политическую и экономическую власть. Если они не настроены на сохранение исторического наследия и гармоническое развитие города, в котором живут, этого и не будет. Даже если появятся законы и нормы, ограничивающие разрушительные воздействия на городскую среду, они останутся без применения.

ОБЩЕСТВЕННАЯ ТКАНЬ

-- В прошлые века уклад во многом определялся духовной традицией. Смысл жизни придавала вера. Посещение богослужений в храмах соединяло людей, задавало жизненный ритм.

-- Действительно, если посмотреть на акварели середины девятнадцатого века или на ранние фотографические панорамы Москвы, то на них заметны прежде всего силуэты церквей и колоколен. Вся остальная застройка как бы вежливо уступает этим духовным и одновременно архитектурным ориентирам. Здесь можно видеть некую проекцию традиционного уклада жизни.

-- Но тогда между людьми существовали достаточно прочные хозяйственные, семейные, личные связи. Сейчас все это, по-видимому, разрушено...

-- Сейчас -- это когда? Последние десять лет или последние восемьдесят?

-- Мне кажется, последние восемьдесят или девяносто лет.

-- И я тоже так думаю. В России на протяжении нескольких десятилетий традиционный уклад жизни активно разрушался. А вот во многих странах на Западе картина иная. Если вы поедете в любой исторический итальянский город, то увидите, что там сохранены, а где не сохранены, там восстановлены, такие понятия, как средневековые гильдии, конгрегации кварталов и частей города. Проходят их фестивали. Один-два раза в год обязательно проводятся общегородские праздники с костюмированными представлениями, которые так нравятся нашим туристам, приезжающим на Апеннины. Поддерживаются бытовые традиции, нередко уходящие в глубокую древность. Важную роль тут, конечно, играют и храмы с их святынями -- иконами, статуями, мощами святых, приобщение к которым тоже соединяет людей. И все это востребовано, популярно, поддерживается властями, церковью и самим населением. И такая поддержка полностью оправдана: собственно традиционные формы уклада придают жизни смысл, структурируют ее, а кроме того, укрепляют имидж города, делая его более привлекательным для посещения, способствуют развитию туризма и торговли. К тому же процветает благотворительность, особенно вокруг церквей.
Возможно ли подобное в России? Думаю, да. В России ведь тоже существовала богатая традиция праздников и всякого рода народных действ. Церковные приходы раньше объединяли соседние кварталы, причем приходская жизнь была весьма интенсивной. Если у нас не выделялись столь жестко оформленные конгрегации и гильдии, то были по крайней мере слободы, память о которых и сейчас сохраняется в названиях московских улиц -- Поварская, Староконюшенная. А в конце девятнадцатого века возникали различные церковные, общественные и благотворительные общества, в которых принимала участие и царская семья. Но все это было уничтожено во время большевистского социального эксперимента. Эта катастрофа ощущается и сегодня

ЕСТЬ ЛИ У НАС ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ?

-- Что же, на ваш взгляд, нанесло особенно сильный удар по традиционному образу жизни россиян?

-- После революции одна кардинальная вещь разом разрушила все традиционные уклады -- и деревенские, и городские: была уничтожена собственность. Мы привыкли к этому, читали во всех учебниках, но часто не вполне понимаем, что это означало на деле. Ведь все каждодневные контакты между людьми -- то, что мы договорились называть образом жизни, -- были основаны на законных отношениях собственности. И в России, как и в Европе, любой традиционный уклад утверждался на священном римском праве частной собственности. И когда это право было уничтожено, стали исчезать, распадаться все уклады -- дворянские, деревенские, городские...

-- Но вот теперь собственность появилась снова, стали появляться и собственники...

-- Вроде бы да. Хотя право частной собственности у нас до сих пор носит полулегальный характер -- оно не обеспечено законами. Возникает ощущение, что собственность допускают, потому что без нее сейчас нельзя, неприлично, но если было бы можно, то ее и не вводили бы совсем.
Теперь появились люди с деньгами, имеющие возможность возводить жилье по своему вкусу. Но понимание того, как нужно строить и как нужно жить, не может возникнуть само собой. Опыта создания более или менее развитого пространства частной жизни мало. Традиции, повторяю, разрушены. А о том, что творится в головах у новых собственников, можно судить хотя бы по домам, которые они заказывают. Ведь здания очень странные -- и по внешнему виду, и по внутреннему устройству.

-- А к каким последствиям это приводит на уровне города?

-- К сожалению, при строительстве по-прежнему преобладают хищнические настроения. Люди стараются использовать всю доставшуюся им площадь, до предела заполняя ее постройками. Возводятся здания максимально возможной этажности, при этом уничтожаются старые дворы, скверы и площади -- только что, к примеру, застроена площадь перед Курским вокзалом. Мало кто обращает внимание на общественные нужды, на развитие инфраструктуры и сохранение жизненной среды, а тем более -- исторического наследия.
Подобное отношение к городу приводит к тому, что в Москве становится все труднее жить. Но представители сегодняшней "элиты" не замечают этого. Они отгорожены от обычной жизни москвичей замкнутыми контурами своих домов-крепостей и бронированными стеклами джипов и лимузинов. Именно стремление сбиться в кучу, уйти от общих проблем и почувствовать себя "олигархом", объясняет многие странные тенденции в строительстве "для богатых". Возникают поселки, в которых многоэтажные дома площадью пятьсот-шестьсот метров имеют приусадебные участки в несколько соток, обнесены колючей проволокой и снабжены огромным охранным комплексом. Но ведь это настоящее безумие для сельской местности! В то же время в Москве возводятся колоссальные дома с охраной и абсолютно замкнутым жизненным циклом, буквально отрезанные от окружающего мира, но при этом очень плохо приспособленные для жизни.

-- Да, такое мало где можно встретить на Западе...

-- Складывается ощущение, что мы просто обречены болеть теми болезнями, которые там уже давно вылечили. Причем у нас, как водится, все протекает в более тяжелой форме. Ведь толчком к перевороту в образе жизни в Европе и Америке, происшедшему в последние три десятилетия, стал опыт студенческих волнений конца шестидесятых. Тогда дети из очень обеспеченных семей -- в Сорбонне и Гарварде, как известно, учатся люди не бедные -- восстали против своих родителей, против их самодовольного и безжалостного образа жизни, против наплевательского отношения к ближним. В результате на современном Западе "элита" уже не стремится противопоставить себя остальному народу. И на улице можно легко встретить супербогатого человека, который ездит на скромном "Пежо-206".

НА ВОЛЮ, ЗА ГОРОД

-- А у нас столь странные коттеджные поселки и чудовищные жилые комплексы продолжают размножаться...

-- Дом -- это во многом проекция сознания его обитателей. Если владельцы дореволюционных изб и усадеб вкладывали в устройство собственного жилья целую культурную вселенную, свои представления о добре, красоте, смысле, то нередко обитатели нынешних загородных домов настроены сугубо материалистически. С другой стороны, здесь мы видим уродливую проекцию существующих земельно-имущественных отношений. В наших условиях выгодно купить или взять в аренду как можно меньше земли и построить на ней как можно больше дорогой многоэтажной недвижимости.

-- Как, на ваш взгляд, должно быть устроено нормальное жилье? Имеет ли перспективы загородное строительство -- в качестве основного жилья для обеспеченных людей?

-- Я думаю, нам не следует искать каких-то особых путей. Рано или поздно мы придем к уже сложившейся в Европе и Америке схеме. Основное жилье там, как правило, расположено за городом. Это коттедж в пригороде с хорошим участком земли. В таком доме большую часть времени живет семья. Поэтому вокруг должна существовать развитая социальная инфраструктура: школа, медицинские и культурные учреждения, удобная система дорог и магазинов. А в городе имеет смысл содержать только деловую квартиру с минимумом жилплощади и помещением для работы. Расположение ее должно выбираться из соображений удобства для бизнеса. На значительном удалении от города -- двести, триста и больше километров -- в экологически чистой местности может быть еще и "ранчо" с обширной территорией и своей системой хозяйства. В этом случае у вас будет максимальная полнота возможностей: дом для жизни, дом для работы и собственное владение, куда можно уехать, спрятаться от городской суеты.

КАК ЖИЗНЕННЫЙ УКЛАД ВЛИЯЕТ НА АРХИТЕКТУРНУЮ ПРАКТИКУ

Комментарий известного московского архитектора, лауреата Государственной премии РФ, директора архитектурного бюро "Остоженка" Александра Скокана

В странах Запада давно устоялись достаточно четкие житейские стандарты. Человек, покупая трехкомнатную квартиру в определенном районе Парижа или Бостона, почти точно знает, как она должна выглядеть и сколько стоить. Понятно, к примеру, как должны быть расположены туалеты: в американском стандарте при каждой спальне есть санузел, а в европейском стандарте это необязательно. В американских домах непременный элемент -- постирочная, в которой одна машина предназначена для сушки и две для стирки, причем загрузка белья осуществляется сверху, а не сбоку, как в Европе. Все эти бытовые стереотипы заметно влияют на планировку квартир.

Еще сильнее характер построек зависит от образа жизни конкретного человека, семьи. В Нью-Йорке более или менее обеспеченные люди живут в маленьких живописных пригородах и ездят на работу в Манхэттен. Причем на собственных машинах никто, кроме миллиардеров на длинных лимузинах, в деловой центр не попадает. И топ-менеджеры, и младшие менеджеры подъезжают к станциям метро, оставляют автомобили на бесплатных стоянках и дальше двигаются по разветвленной сети метрополитена под Манхэттеном. А по утрам детей, поджидающих в определенных местах, собирает школьный автобус -- school-bus. Для американцев ярко-желтое авто -- священная корова. Когда такой автобус едет, все вокруг замирает: птица не летит, трава не шелестит. Все спокойно. Безопасность обеспечена.

Это жизненный уклад, который формировался поколениями. В Америке появилось целое направление в литературе, описывающее его. И это не миф, а реальность. Устоявшиеся стереотипы предъявляют совершенно недвусмысленные требования к архитекторам-проектировщикам, строящим американские города. Им не нужно придумывать, будет ли ездить по городу школьный автобус или нет. Это заранее известно. А у нас житейский уклад не сложился. И поэтому возникают всякие романтические затеи.
Несколько лет назад довольно много наших состоятельных сограждан направились в ближнее Подмосковье и стали возводить там поразительные дома-замки с охраной, бассейнами и всякими чудесами техники. Но при этом самых простых и понятных вещей, необходимых для жизни, там нет. Люди задыхаются в автомобильных пробках. Провести канализацию или водопровод -- колоссальная проблема. Школы не только не построены, но даже и не запланированы. Не сложилась элементарная инфраструктура для жизни.

Популярными стали места, где в советское время были дачи вождей -- Берии, Маленкова или Ворошилова. Тогда "ЗИСы" по пустому шоссе на большой скорости в десять минут доезжали до Кремля. А теперь каждый человек из определенной прослойки вообразил себя Сталиным и Ворошиловым, обзавелся охраной и прикрепил к машине мигалку. Но когда на Рублевском шоссе все крутые, получается банальная пробка.

Вот и выходит, что прежний советский стереотип уже не работает, а новый еще не сформировался. Есть различные мифы, а вот реального житейского опыта нет. Ведь такой опыт может накапливаться лишь в процессе жизни.
Вы, к примеру, разбогатели и купили квартиру в пятьсот квадратных метров в самом крутом пентхаузе. Но через какое-то время выяснилось, что это не совсем то, что нужно. Оказалось, необязательно иметь пятьсот метров, достаточно ста двадцати. А намаявшись с домработницей, вы поняли, что лучше жить в небольшой квартире, чтобы не приходил кто-то посторонний и маячил перед глазами, вытирая пыль с цветов. И только когда появится такой житейский опыт, следующую покупку вы уже сделаете удачнее, руководствуясь не сказками, которые рассказывают риэлтеры или теле- и радиореклама, а тем, что вам реально нужно. А ваши дети будут еще лучше представлять себе, где и как нужно жить.

(Впервые опубликовано в журнале "Русский предприниматель")