ЕГЭ как педагогическая шизофрения

Слово «ЕГЭ», возникшее недавно, стало одним из самых популярных слов русского языка. Но для приличия напомню: ЕГЭ – это Единый государственный экзамен. Данной теме посвящены тысячи публикаций в прессе, электронных СМИ, интернете, проведено множество совещаний. Но дискуссия организована крайне слабо. Для нее характерны порхающий интерес и порхающее мышление. Информационные поводы – проведение очередных туров испытаний; скандалы, возникающие, правда, с должной периодичностью.

Ошибка – в универсальности

Порхающее мышление – это крайне поверхностный стиль размышлений и обсуждений при отсутствии целостного видения проблемы, аргументации, профессионализма, полноты анализа, взвешивания рисков. Этот стиль стал заметен уже в 2000 году, когда родился Единый государственный экзамен. Сколько-нибудь внятного и полного изложения концепции ЕГЭ за восемь лет неустанной работы так и не появилось. Отсутствуют публикации и отчеты о промежуточных результатах и итогах широкомасштабного эксперимента с ЕГЭ, ласково именуемого в фольклоре «Ширмаш».

Отцы-основатели и активисты ЕГЭ мастерски уходили и уходят от публичных дискуссий, ограничиваясь воспеванием ЕГЭ, жесткими инструкциями по внедрению, дозированными сообщениями на тему «Новости ЕГЭ». Оппоненты ЕГЭ более содержательны и информативны, но они не удостаивались внимания властей, слабо представлены в СМИ.

Сама по себе идея повышения объективности оценки качества знаний не вызывает чувства протеста, как и элементы унификации и формализации испытаний. В применении к выпускным экзаменам это: а) частичное введение единых заданий; б) разработка единой системы критериев и процедуры оценивания; в) повышение доли письменных форм. Но границы применимости этих идей были сильно нарушены.

Аналогичная история произошла с реализацией идеи независимости экспертизы. Учителя и преподаватели вузов ввиду их личной заинтересованности в схеме ЕГЭ полностью отстранены от участия в экзаменах. Это явный перебор. Разумеется, конфликты интересов есть: учителя болеют за своих учеников, а коррупция на вступительных экзаменах присутствует. Но эти конфликты могут быть ограничены иными способами.

Кардинальная концептуальная ошибка – придание ЕГЭ сразу двух функций: и выпускного, и вступительного экзамена. Между тем их цели принципиально различны. Задача выпускного экзамена – определение степени владения неким набором элементов общей культуры. Задача вступительного экзамена – выявление степени готовности к обучению в конкретном вузе, выявление способностей абитуриента. Попытки одновременно решать две совершенно разные задачи обречены. Двуединый (и выпускной, и вступительный) экзамен – тяжелое проявление педагогической шизофрении.

Ошибка и в универсальности ЕГЭ. Каждый вуз с учетом своей специфики и может, и должен предъявлять абитуриентам помимо общих свои условия. Вера в возможность проведения общих экзаменов для всех вузов, готовящих по сотням весьма разнообразных специальностей, построена на песке.

Примат экономики

Странное решение о единстве государственного экзамена для школ и вузов принято, по-видимому, по экономическим причинам. ЕГЭ – бизнес недешевый. Цена вопроса – примерно 50 млн. долл. в год, а при разделении выпускных и вступительных экзаменов плата за удовольствие заметно возрастает. Дебютная идея – борьба с коррупцией на вступительных экзаменах. Кроме того, первоначально идея ЕГЭ непосредственно увязывалась с идеей ГИФО (государственные именные финансовые обязательства). Предполагалось, что ученики, получившие более высокие баллы при сдаче ЕГЭ, должны приобретать и более высокие образовательные ссуды. В настоящее время идея ГИФО заморожена.

Но в основу пропаганды ЕГЭ были положены аргументы не экономические, а демагогические. Распространялась легенда о мальчике из Якутии, который, не покидая родной деревни, по результатам ЕГЭ поступил в МГУ. Но разовая экономия на билетах не решает проблемы обеспечения студента в течение пяти-шести лет жизни в чужом городе. А типичные для последнего времени сообщения о пользе ЕГЭ – росте числа студентов из малых городов – нуждаются в проверке.

ЕГЭ пропагандировался как средство борьбы со стрессами. Это имеет некоторые основания, хотя и неизвестны катастрофические последствия для здоровья десятков миллионов человек, сдающих многие десятилетия летом и выпускные, и вступительные экзамены. Для ограничения стрессов можно раньше проводить школьные экзамены. Но важнее иные соображения.

Конечно, экзамен – это далеко не всегда праздник. Экзамены придумали не случайно. Их функция – и приведение в систему полученных знаний, и тренировка в мобилизации внутренних ресурсов. Вся жизнь состоит из испытаний: каждому приходится в течение жизни сдавать десятки и сотни разнообразных экзаменов. Если их число будет на четыре-пять меньше, проблемы стрессов это не решит.

Первая фаза истории ЕГЭ – рождение теории и подготовка к ее проверке практикой. Вторая фаза – широкомасштабный эксперимент. Но эксперименты над системой образования в особо крупных размерах влияют на судьбы многих миллионов людей. Необходимы анализ вариантов действий, контрольные и экспериментальные группы, статистический анализ результатов и т.д. Принцип «Не навреди!» требует предельной осторожности.

В полной мере эти правила удается соблюсти редко. Но эксперимент с ЕГЭ побил все печальные рекорды. Гипотеза, концепция, отчеты отсутствуют. Неоднократные призывы к созданию независимой комиссии по исследованию результатов эксперимента постоянно игнорировались. В частности, на открытое письмо президенту Путину «Нет разрушительным экспериментам в образовании» (2004 год), подписанное 420 известными в стране педагогами и учеными, не последовало никакого ответа.

В настоящее время покрытие территории страны примерно 15 тыс. пунктов сдачи ЕГЭ практически завершено. Участвуют не только педагоги и тестологи, но и весьма многочисленные представители компетентных органов, призванные охранять секретные материалы, блюсти чистоту экзаменов, упреждая и пресекая действия юных и взрослых злоумышленников. Однако ежегодно возникают скандалы.

Так, некоторые регионы регулярно добиваются неправдоподобно высоких результатов. Фиксируются многочисленные случаи неспортивного поведения экзаменуемых и экзаменующих, а также утечки информации вплоть до публикации текстов ЕГЭ и продажи этих текстов. Это не случайность. Сложные системы в принципе не могут быть абсолютно надежными. Тем более системы с мощным влиянием человеческого фактора. Результаты ЕГЭ чрезвычайно важны для выпускников школы и их родителей, для учителей, директоров школ, региональных руководителей (оценка их работы отныне напрямую связана с результатами ЕГЭ). Это источник больших соблазнов.

Репетиторство и коррупция не исчезли, а сместились в зону ЕГЭ. Потери коррупционеров от смены системы экзаменов с лихвой скомпенсированы платностью высшего образования, регулярными поборами на экзаменационных сессиях.

ЕГЭ сломал систему традиционных (и вечных) целей общего образования. С приданием ЕГЭ судьбоносного характера именно КИМы (контрольно-измерительные материалы), то есть тексты экзаменационных работ, де-факто материализуют цели общего образования. Функция школы как главного человекообразующего и народообразующего института резко ослабла. Школа на глазах превращается в институт натаскивания на ЕГЭ. Примечательно, что при резком упадке учебно-методического книгоиздания подлинный бум переживает «ЕГЭ-литература».

Критерий «тройки»

Смещение цели – это полбеды. Беда полная – ложная цель.

В полной мере формализовать и унифицировать критерии качества образования можно лишь при условии крайней их примитивизации. Это и произошло. «Егэологи» далеко зашли за границу применимости формальных методов в образовании.

Во-первых, вместо сокращения числа устных экзаменов произошло практически полное их уничтожение. Между тем проверка знаний ученика, выявление его способности к самостоятельному мышлению невозможны без диалогового режима.

Во-вторых, тотальный переход на систему ЕГЭ привел к полной унификации при обработке многих миллионов экзаменационных текстов учащихся. Разработчики ЕГЭ пошли по линии наименьшего сопротивления, сведя практически все к тупому тестированию (вопросы с так называемыми «свободными ответами» существа дела не меняют).

В-третьих, эксперимент выявил целый ряд других крупных недостатков КИМов. В России девять часовых поясов. Ежегодно экзамены сдают около 1 млн. человек. Поэтому необходимо иметь очень большое число вариантов. Создать совершенно равноценные варианты не удается: постоянно фиксируется заметный разброс результатов.

Но максимальный вред ЕГЭ приносит предметам «Русский язык» и «Математика». Это базовые предметы всего школьного курса. Недостаточное их усвоение сильно сказывается на качестве знаний по другим предметам. Русский язык и математика играют решающую роль в развитии внутренней речи и логического мышления, а следовательно, и мышления вообще.

Есть единственный способ изучения русского языка – много читать, писать, говорить; вдумываться в тонкости и структуру текстов, выявлять и формулировать смыслы. Сегодня быстро растет безграмотность, падает интерес к чтению, деградируют устная и письменная речь. Поэтому роль предмета «Русский язык» (и «Литература») должна резко возрасти. Вместо этого господствует ЕГЭ, проверяющий в основном умение вставить пропущенную букву или слово…

КИМы по математике помимо их примитивности плохи по иной причине. На выпускном экзамене должны проверяться знания за весь курс школы. Сегодня дело сводится к «Началам анализа», отнюдь не центральной теме курса. В очень слабой степени представлена умирающая в школе геометрия, и практически никак – арифметика и алгебра. Задания, ориентированные на сильных, сохранили и умножили дефекты традиционных экзаменов – крайнюю искусственность задач. К математической культуре тексты ЕГЭ не имеют решительно никакого отношения.

Результаты по явно заниженным критериям тройки (нужно выдавать аттестаты!) весьма неутешительны: 20–25% двоек ставят по математике и около 10% – по русскому языку. Пора посмотреть правде в глаза и честно провести всероссийские контрольные в традиционной форме. Тогда станет ясно, что уровень знаний школьников крайне неудовлетворителен, а ЕГЭ – проблема надуманная. В школе есть очень много вещей поважнее ЕГЭ.

Между тем главный организатор триумфального шествия ЕГЭ по российским просторам, до недавнего времени руководитель Рособрнадзора, а теперь вице-президент Российской академии образования Виктор Болотов, выступил на недавней пресс-конференции с предложением о ликвидации школьных аттестатов.

Шаг ожидаемый. Дело в том, что ЕГЭ придана функция единственной объективной формы проверки качества знаний. Но тогда возникает вопрос: что делать с непривычно большой армией двоечников? Занижение уровня тройки и примитивизация ЕГЭ лишь частично «решает» эту проблему. Двоечникам, строго говоря, нельзя выдавать документ об окончании школы. Идея Болотова – блестящий пример простого решения: «Есть аттестат – есть проблема. Нет аттестата – нет проблемы». То обстоятельство, что при этом ликвидируется мотивация к учению, а школа превращается в камеру хранения детей, несущественно…

Бюрократическая победа

В инженерном деле и многих отраслях техники очень большое внимание уделяется так называемым методам неразрушающего контроля. Разработка методов и инструментов, не оказывающих негативного влияния на систему, но позволяющих точно оценить ее состояние, – задача чрезвычайно сложная и тонкая. Педагогическая наука пока не вступила в эпоху великих открытий, она сильно отстает от точных наук, инженерии и медицины. Это нужно признать, не претендовать на знание истины, не браться за неразрешимые задачи. В противном случае появляются такие монстры, как ЕГЭ, ставший классическим примером всеразрушающего контроля с негодными средствами и инструментами.

ЕГЭ, конечно, попал в историю. Но за что вместе с ним попали в историю наши дети и внуки? Аналогичный случай произошел с учением Лысенко. «Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их у нее – наша задача». И взяли. Последствия всемирно известны.

Третья фаза в истории ЕГЭ – создание правовой основы. В 2007 году был принят закон, предусматривающий повсеместное введение ЕГЭ начиная с 2009 года. Союз ректоров сумел добиться только: а) выделения некоторого числа вузов, которые могут проводить испытания не только в форме ЕГЭ; б) права приема победителей олимпиад.

Достижения весьма относительные. Механизм определения списка вузов-исключений не ясен.

Возникли также угрозы заорганизованности и коррумпированности олимпиад, роль которых кардинально меняется: победы – пропуск в вуз.

Но самое тревожное – это то, что закон о ЕГЭ принят, несмотря на отчаянное сопротивление профессиональных сообществ. Бюрократия одержала очередную победу над здравым смыслом. В сфере образования ныне сформировалась порочная система принятия решений. Система защиты от ошибок и рисков отключена.

Что дальше? На мой взгляд, есть два сценария. Первый – это вступление закона о ЕГЭ в силу с 2009 года. Этот сценарий наиболее вероятен. В авантюре с ЕГЭ участвует слишком много влиятельных людей, не испытывающих тягу к признанию собственных ошибок, но очень заботящихся о сохранении политического лица. К тому же возникает вопрос: «Куда девались народные деньги?» (Это несколько сот миллионов долларов.)

С неизбежным проявлением последствий ЕГЭ, многочисленных жертв и разрушений, с осознанием масштаба бедствия довольно быстро начнется этап коллективного прозрения. ЕГЭ трансформируется в нечто удобоваримое.

Второй сценарий, минимизирующий издержки, предполагает отказ от идеи быстрого внедрения ЕГЭ. Для этого нужно осознать, что ситуация сильно напоминает игру с крапленой колодой карт. Вариантов выбора для честного участника игры – три. Два из них – экстремальные: можно долго продолжать игру, ясно осознавая себя «лохом», а можно взяться за канделябры. Третий вариант умеренный. Раздается команда «Карты на стол!», и создается суд чести.

Аналогия очевидна – необходимо опубликовать все документы, относящиеся к истории ЕГЭ, провести широкое открытое профессиональное обсуждение и создать независимую авторитетную комиссию для принятия решения.

Этот сценарий менее вероятен, но возможен. Дело в том, что ЕГЭ стал уже политической проблемой. И вот по каким причинам.

Во-первых, нарастающая кадровая деградация и деградация национальной системы образования – это серьезные прямые угрозы национальной безопасности России. Необходима поэтому принципиально новая и сильная образовательная политика – составная и очень важная часть разрабатываемой сейчас новой стратегии развития страны до 2020 года. В такой политике места для ЕГЭ не находится.

Во-вторых, Министерство образования и науки РФ, полностью проигнорировавшее мнение профессиональных сообществ и протащившее наряду с ЕГЭ большой пакет крайне сомнительных законов об образовании, ввело в заблуждение высшее руководство страны. Последствия реформ в образовании крайне негативны, а действия «реформаторов» от образования вызвали резкие протесты в обществе. Народ, конечно, склонен неустанно безмолвствовать, но судьба собственных детей волнует очень многих.

Вспоминается известная мысль: «Это больше, чем преступление. Это ошибка». Примечательно, что в этом высказывании Талейрана нет указания на отсутствие состава преступления.

Сайт Независимая газета.ru от 08.04.08г.
Александр Михайлович Абрамов - член-корреспондент Российской академии образования.